Коренные народы

Коренные? Помимо явных завоевателей, допустим, в Америке, разве все остальные люди на планете не коренные? Японцы не коренные на своем острове, или китайцы в своих долинах? Может быть, миллионы индусов не коренные в Индии? Европейцы – величайшие завоеватели, засеяли своей, чуждой, культурой все континенты, но на своих европейских клочках земли разве они не коренные? Самые настоящие коренные. Это нелегко осознать, потому что между их исконными хижинами и актуальным образом жизни лежит внушительный пласт прогресса с его высотками, машинами, законами, правом, экономикой и прочими выкрутасами. На первый взгляд может показаться, что все бледнолицые прилетели откуда-то сверху, извели аборигенов, растоптали их остроконечные хижины и завели свои инопланетные порядки на их землях. Но, покрутившись среди европейцев, становится видно их коренное земное происхождение, они все еще очень близки к земле. Несмотря на внешнюю их отдаленность и увлеченность делами «инопланетными», такими как политика и футбол, в действительности, единственное, в чем они разбираются и чем наслаждаются – это земля и все, что она производит. Они все еще владеют каким-то интуитивно-животным пониманием дел земельных. Многие коренные европейцы держат огороды и наперечет знают, сколько кустов каждого вида растений у них посажено, какой высоты они достигли в росте, сколько плодов дал каждый куст. Многие ходят на охоту, правда, с ружьем, а не с копьем, но в остальном вполне по-коренному. Многие рыбачат. Почти все регулярно ходят в лес и в горы, собирают грибы и ягоды, знакомы с местной флорой и фауной. В беседах они почти не затрагивают высоких «инопланетных» тем, а только перебирают бесконечно одного за другим, как бусинки на четках, знакомых горожан и городские события.

- Моя кузина собирается открыть молочную лавку.
- Какая кузина?
- Мария.
- Это которая жена Хуана?
- Нет, то моя тетя, а Мария их дочь. Она замужем за Раулем.
- Это  который?
- Его отец работает механиком на железке.
- Аа-а, механика помню! Его сестра держала булочную на Парковой улице?
- Да, точно, у них еще сын уехал в столицу учиться и нашел там работу.

- А когда сестра булочную закрыла? Уж, наверное, лет восемь?
- Да, наверное, я тогда жил рядом с баром Венеция, лет восемь прошло, да.
- А что стало с Фернандо, который держал бар Венеция?
- А что с ним станет на пенсии? Живет припеваючи на курорте, я его видел года три назад, он приезжал в гости к дочери. Жаль, что дети не захотели продолжить дело, бар пришлось продать, а ведь он всю жизнь там проработал.
- Правильно сделали, барное дело – рабское дело. Все выходные и праздники стоять тебе за барной стойкой, когда у людей отдых – у тебя работа.
- Знаешь, где моя кузина лавку открывает? Там где раньше был магазин «Длинный чулок».
- Его держала Марта? Которая сестра часовщика.
- Да, у них еще младший брат священник.
- Точно, их отец хромой был. Флорентино. А мать как звали?

Такая «перекличка» может длиться бесконечно, видимо, для коренных народов жизненно необходимо быть в непрерывном контакте с племенем.
Так почему же эвенки, саамы и гуарани – коренные народы, а Педро Фернандес, чьи корни уходят в земли Кастилии так глубоко, что не откопать, – не коренной житель?

ООН объясняет это так: «...коренной народ состоит из нынешних потомков народов, которые проживали на нынешней территории всей или части какой-либо страны в момент, когда на неё прибыли из других частей мира лица другой культуры и этнического происхождения, которые покорили их и поставили в зависимое и колониальное положение путём завоевания, колонизации и других средств; в настоящее время эти народы живут более в соответствии с их особыми обычаями и социальными, экономическими и культурными традициями, чем с институтами страны, частью которой они являются, при государственной структуре, которая основывается главным образом на национальных, социальных и культурных особенностях других господствующих слоёв населения».

Островки прежней культуры в море завоевателей, социальные соединения, не подвергшиеся диффузии с новой средой. Интересно, почему так произошло? Сама среда их отвергла, как в Северной Америке? Или же влияния завоевателей было слишком слабо, как на Крайнем Севере России, и не смогло затянуть в свой водоворот тихих местных жителей?

Какая бы не была причина социальной изоляции коренных народов, все они обладают одной общей характеристикой, сохраняющей их самобытность и препятствующей изнутри их перерождению под влиянием завоевателей. Я называю это «Поглощение неудобств». Бесконечно терпеливая душа коренного жителя поглощает любые неудобства до такой степени, что перестает замечать их. Неудобства перестают быть неудобствами. Как? Как абориген, спящий на земле, не будет выкапывать ложа по форме своего тела, но сам подстроится под рельеф, а неустранимые неровности перестанет замечать уже через пару минут. Впервые я обнаружила это странное качество – не замечать неудобства – в самой себе. Когда кто-то удивленно спрашивал меня, к примеру, почему я не подложу картонку под ножку хромого стола, ведь это так неудобно работать на шатающемся столе. В такие моменты я вдруг осознавала, что никакого неудобства не чувствую, то есть оно, конечно, было в первые минуты работы, но потом куда-то пропало, я от него абстрагировалась, обтекла его с боков, как лава обтекает огромный валун. Но такие наблюдения с первого раза не выплывают в область осознанного, они долго зреют и набухают в подсознании какими-то полу идеями до тех пор, пока не зацепятся своими вялыми проростками за что-то снаружи.

«...К кушаку привязывались два мешка, один спереди, искусно перекрученный на две половины, для пороху и для дроби, другой сзади — для дичи; хлопки же Ермолай доставал из собственной, по-видимому, неистощимой, шапки. Он бы легко мог на деньги, вырученные им за проданную дичь, купить себе патронташ и суму, но ни разу даже не подумал о подобной покупке и продолжал заряжать свое ружье по-прежнему, возбуждая изумление зрителей искусством, с каким он избегал опасности просыпать или смешать дробь и порох. Ружье у него было одноствольное, с кремнем, одаренное притом скверной привычкой жестоко «отдавать», 

отчего у Ермолая правая щека всегда была пухлее левой...» (И.С. Тургенев «Ермолай и мельничиха»)

Какое поразительное безразличие к себе, человек иммунен, близорук, не чувствителен ко всем видам неудобств. Как моллюск, неспособный устранить инородное тело, обволакивает его перламутром, так и человек скрывает от самого себя разные неудобства под каким-то магическим слоем ментального перламутра.
Вот так, однажды, видишь себя со стороны и диву даешься. Откуда это у меня?
Что толкает человечество вперед и ввысь? Что не дает нам тихо расслабиться «под пальмой» и принять жизнь такой, какая она есть? Что такое прогресс? В моем понимании прогресс – это уменьшение страдания. Устранять вещи, причиняющие неудобства. Завесить вход в пещеру шкурами, соорудить ложе из веток, запасти еды впрок – все эти действия уменьшают страдания. Боль, голод, страх как штыки противника щетинятся со всех сторон, и человек защищается от них своими изобретениями. Чтобы холод не вонзился предательски в спину – использует шкуры, от голода заграждается запасами, от хищников – палками и камнями. Между любым шипом неудобства и своей мягкой плотью кладет человек какое-либо приспособление. Так я вижу прогресс и цивилизацию.

Из этого делаю вывод, что люди, не замечающие неудобств, обречены на стагнацию.